![[personal profile]](https://www.dreamwidth.org/img/silk/identity/user.png){kind=small}
reading good stuff
Mar. 22nd, 2025 12:46 pmJohn Vaillant (2010) Tie Tiger. A true story of vengeance and survival. Я никогда не была на Дальнем Востоке - тем где природа севера и тропиков - растения и животные - соседствуют и изумляют исследователей. Автор моей любимой книги Golden Spruce, пишет про мою страну, места в которых я не бывала и вряд ли когда побываю, но история соседства тигров и людей - натурально потрясает - виртуозно написано, ни разу мне не показалось что автор не понимает происходящего из за того что он канадец из Ванкувера - наоборот, он мне рассказывает про Дерсу Узала, про Арсеньева и такое, что мне важно ... Автор рассматривает понятие Umvelt - концепция окружения и среды обитания, которая позволяет описать специфику местных народов, живущих в согласии с окружением, в отличие от колониального, эксплуататорского подхода приезжих и колонистов. Мощное повествование!
Kip Thorne (1994) Black Holes & Time Warps: Einstein's Outrageous Legacy — упоительно интересное про звезды, про исследования универсума, астрофизику — международные усилия многих многих ученых студентов, математиков, астрономов, физиков ядерщиков... Схемы, рисунки... всем кто готов слушать я теперь пересказываю взахлеб что происходит со звездами когда они выгорают до критической массы и вовсе не застывают окаменелым куском золы, они взрываются в супернова (те что в не сильно отличаются от массы солнца) или осыпаются внутрь себя под воздействием своей собственной гравитации (те которые во много много раз больше массы солнца) и получаются из них черные дыры, которые постепенно все сильнее сжимаются, а достигнув размера примерно в четверть радиуса атома — опять взрываются наружу... как разные фотоны мимо них пролетают и продолжая движение по прямой отклоняются в своей траектории (если наблюдать снаружи и издалека) — искривление пространства... когда такое становится понятным — это то что называется интеллектуальный восторг.
Kip Thorne (1994) Black Holes & Time Warps: Einstein's Outrageous Legacy — упоительно интересное про звезды, про исследования универсума, астрофизику — международные усилия многих многих ученых студентов, математиков, астрономов, физиков ядерщиков... Схемы, рисунки... всем кто готов слушать я теперь пересказываю взахлеб что происходит со звездами когда они выгорают до критической массы и вовсе не застывают окаменелым куском золы, они взрываются в супернова (те что в не сильно отличаются от массы солнца) или осыпаются внутрь себя под воздействием своей собственной гравитации (те которые во много много раз больше массы солнца) и получаются из них черные дыры, которые постепенно все сильнее сжимаются, а достигнув размера примерно в четверть радиуса атома — опять взрываются наружу... как разные фотоны мимо них пролетают и продолжая движение по прямой отклоняются в своей траектории (если наблюдать снаружи и издалека) — искривление пространства... когда такое становится понятным — это то что называется интеллектуальный восторг.
Chris Honey (2021) The tenth nerve. A brain surgeon's stories of the parents who changed him. Прочлось на одном дыхании, плюс к удовольствию узнавать про мозг, историю нейронауки и нейрохирургии, еще и узнать про автора, который живет здесь рядом, и даже играет в футбол в команде мужчин после 50ти здесь на поле недалеко у парка на берегу океана. Теперь буду их видеть и присматриваться кто из них автор, а кто его пациент.
Jil Bolte Taylor (2008) My Stroke of Insight: A Brain Scientistʼs Personal Journey. Описание того как чувствуется и что пролучается когда половина мозга отказала — автор специалистка в нейромедицине описывает изнутри свое проживание инсульта и излечение. — кусок перевела поделиться — очень вдохновительно. цитата ниже, ошибки мои, редактировать некогда.
гл.7 – голая до костей
По прибытии в отделение скорой помощи Массачусеттского госпиталя, я попала в центр кручения таких энергий, которые я могу описать только как хлопотливый пчелиный улей. Мое обмякшее тело чувствовалось тяжелым и ужасно слабым. Из него ушла вся энергия – как воздушный шар, который медленно и тщательно сдулся. Мед персонал роился вокруг моей каталки. Яркие лампы и интенсивные звуки ударяли по мозгу требуя больше внимания, чем я была в состоянии сфокусировать чтобы их усмирить.
“Ответить на этот вопрос, сжать вот так, подписать здесь!” - требовали они от моей полу-бессознательности, и я думала “какой же абсурд! Разве вы не видите у меня проблема: Что с вами такое? Успокойтесь немного притормозите! Я не могу понять вас! Будьте терпеливей! ОстановАитесь! Это больно! Что означает весь этот хаос! Чем более усердно они старались растормошить меня, тем сильнее мне хотелось уйти внутрь к себе, своему источнику существования. Я чувствовала себя как в осаде от их прикосновений, зондирований и проколов, как слизень посыпанный солью, я корчилась в ответ. Мне хотелось кричать Оставьте меня в покое!, но голос пропал. Они не слышали меня, потому что они не могли читать мои мысли. Я потеряла сознание, как раненый зверь в безнадежном стремлении избежать их манипуляций.
С первым моим пробуждением позже в тот день, я с изумлением обнаружила что все еще жива. (Сердце чувствовало благодарность медработникам, кто стабилизировали мое тело и дали мне еще один шанс в жизни, не смотря на то, что ни кто не имел ни малейшего представления о моем выздоровлении). Мое тело было обернуто в привычный больничный халат и меня поместили в отдельную палату. Кровать была частично поднята и моя увечная голова несколько приподнята на подушке. Лишенное своего обычного источника энергии, мое тело утонуло глобоко в поверхность постели, как кусок тяжелого металла, который у меня не получалось сдвинуть с места. У меня не получалось ни определить позицию своего тела, ни то где оно начиналось и где были его границы. Без обычного ощущения моих физических границ, я чуствовала что я была единой с необъятностью универсума.
Моя голова пульсировала мучительной болью, которая стучала как гром пока гроза с белыми молниями театрально разыгрывалась под моими веками. Любая попытка немного поменять позицию требовала куда больше энергии, чем у меня было в наличии. Простой вдох отдавался болью в ребрах и свет который проникал в глаза обжигал мозг как пожар. Не в состоянии говорить, я молила чтоб яркость света уменшили пряча лицо в простыню.
Я ни чего не слышала кроме биения ритма своего сердца, которое пульсировало так громко, что мои кости вибрировали болью и мускулы тоскливо сжимались. Мой проницательный научный ум перестал быть способным фиксировать, относиться, отмечать детали и категоризировать информацию об окружающем трехмерном пространстве. Мне хотелось орать как младенец с коликами, которого внезапно окунули в мир хаотичных стимулов. В то время как мой разум лишился способности припоминать детали моей прошлой жизни, мне было ясно, что я была как новорожденная, только в теле взрослой женщины. Так и есть, мой мозг не работал!
Теперь в палате отделения скорой помощи над моим левым плечом мне чувствовалось присутствие двух знакомых коллег, пока они всматривались в снимок томографии прикрепленный на подсвеченной панели. Изображение содержало серию срезов моего мозга, и хотя я не могла расшифровать слова которыми обменивались мои коллеги, их язык тела сигнализировал серьезность ситуации. Не требуется докторской степени в нейроанатомии, чтоб догадаться что на изображениях громадной белой дыре посреди моего мозга не место! Мое левое полушарие погрузилось в бассейн крови, и весь мой мозг опух от такой травмы.
В молчаливой молитве, я прикидывала, Мне здесь больше не место! Мне все равно. Силы мне изменили и сущность моего существа исчезла Так не должно быть. Меня здесь не должно быть. Великий дух, представлялось мне, Я теперь в единстве с универсумом. Я слилась с вечным потоком и я уже за пределами этой области жизни – и все же я остаюсь привязанной. Хрупкий ум этого органического контейнера отключился и больше непригоден для разумного проживания. Мне здесь больше не место! Необремененная ни какой эмоциональной связью с кем, ни с чем бы то ни было вне себя, мой дух был свободен чтоб речной волной влиться в потоки блаженства. Отпускай меня! Орала я внутри своего ума, я ухожу! я ухожу! Мне хотелось освободиться от этого носителя физической формы, который распространял хаос и боль. В такие краткие моменты я чувствовала чудовищную боль и отчаяние от того что я выжила.
Тело чувствовалось холодным, отяжелевшим и ныло от боли. Сигналы между моим мозгом и телом были настолько дефектными, что я не могла распознать формы своего тела. Мне казалось что я электрическое существо, видимость энергии тлеющей вокруг кома органики. Я стала кучей отбросов, мусора, но я все еще сохраняла сознание. Однако, сознание это было иным, нежели то каким я его знала раньше, в которой работало мое левое полушарие напичканое деталями о том как осмыслять внешний мир. Эти детали были организованны в нейронные связи в мозгу. Теперь, в отсутствии тех связей, я чувствовала себя неживой и странной. Мое сознание сместилось. Я все еще была здесь – это все еще была я, но я была начисто лишенной богатства эмоциональных и когнитивных связей которые знала моя жизнь. Так я ли это все еще? Как я все еще Доктор Джил Болте Тэйлор, если мне больше не знакомы ее жизненный опыт, события и привязанности?
Я помню тот первый день инсульта с потрясающей счастливой горечью. В отсутствии нормально функционирующих ассоциативных областей левого полушария (left orientation associations area), мое восприятие физических границ больше не фокусировалось на области где кожа соприкасалась с воздухом. Я чувствовала себя как джин освобожденный из бутылки. Энергия моего духа казалось текла, как огромный кит, скользящий в морских глубинах тихой эйфории. Одно из самых утонченных удовольствий из тех какие нам доступны как физические существа, это отсутствие ощущения физической границы было восхитительным блаженством. Пока мое сознание пребывало в потоке сладкого умиротворения, мне было совершенно ясно, что я никогда не смогу втиснуть безмерность моего духа обратно внутрь крошечной клеточной матрицы.
Мой уход в блаженство был мощной альтернативой устрашающему ощущению утраты и разрушения, которые я чувствовала каждый раз когда меня выманивали для того или иного вида общения обратно в просачивающийся снаружи мир. Я существовала в каком то отдаленном пространстве, которое казалось было вдали от моего нормального восприятия информации, и было ясно, что “я” в кого я выросла и кем жила – не перенесла неврологической катастрофы. Я понимала, что доктор Джил Болте Тэйлор умерла в то утро, и, тем не менее, кто же остался? Или с разрушенным моим левым полушарием, возможно теперь надо спрашивать – кто же теперь правый?
В отсутствии лингвистического центра говорящего мне “ я доктор Джил Болте Тэйлор. я – нейроанатом, я живу по этому адресу и мне можно позвонить по такому то телефону” , без всего этого я не чувствовала ни какой обязанности продолжать быть ею. Это был поистине причудливый сдвиг в восприятии, но без ее эмоциональных нейронных связей напоминающих мне про ее пристрастия и антипатии, или без ее части мозга отвечающей за эго и напоминающий мне про ее образцы критического суждения, я больше не мыслила как она. С практической точки зрения, учитывая масштаб биологических разрушений, возможность оставаться ею вообще исключалась! В моем уме, из моей новой перспективы Доктор Джил Болте Тэйлор умерла тем утром и ее больше не существовало. Теперь раз я не в курсе об ее жизни, отношениях, успехах или обишбках, то я больше не была связана и с ее решениями или само-навязанными ограничениями.
Хотя я испытывала безмерную скорбь от гибели сознания связанного с моим левым полушарием – и женщины, какой я когда то была, я одновременно чувствовала грандиозное облегчение. То что Доктор Джил Болте Тэйлор накопила тяжелый багаж злости за свою жизнь, это должно быть требовало довольно много сил, для поддержания. Она страстно отстаивала свои профессиональные ценности и делала свою работу. Она активно поддерживала динамичную жизнь. Но не смотря на ее замечательные и может быть даже достойные восхищения черты, в моей нынешней форме я не унаследовала ее фундаметальной злости. Я забыла про своего брата и его болезнь. Я забыла про своих родителей и их развод. Я забыла про свою работу и все те вещи в моей жизни которые вызывали стрессю И с этим исчезновением памяти я чувствовала и облегчение и радость. Я провела 37 лет жизни с энтузиазмом придерживаясь принципа “действуй-делай-дело” все сразу и как можно быстрее. В этот особый день я узнала как просто “быть”.
Когда я потеряла левое полушарие и его языковые центры, я также потеряла чувство времени, которое разделяло мои моменты в последоватльные короткие мгновение. Вместо ощущения что эти мои моменты скоропостижно остановились, наоборот я ощутила что они стали открытыми в незавершенности, и что больше нет у меня нетерпеливой необходимости что то сделать. Подобно тому как прогуливаясь по пляжу или просто где то наблюдая природные красоты, я перключилась из сознания выполнения действий - зоны ответственности левой части мозга, в сознание-пребывания – в правую часть мозга. Ощущение моей малости и изолированности трансформировалось в ощущение себя простирающейся в огромном просторе. Я перестала мыслить словами и переключилась на восприятие того что происходило в текущем моменте картинками. Я не могла осмыслить ни чего относящегося к прошлому или будущему, потому что клетки отвечающие за это были недееспособны. Все что я могла воспринимать было прямо там прямо в тот момент, и он был прекрасен.
Вся моя концепция себя поменяласью Поскольку я больше не воспринимала себя как единицу, твердую сущность в границах, которые отделяли меня от сущностей вне меня, я понимала что на самом элементарном уровне я жидкость. Так и есть, я – жидкость! Все вокруг нас – на поверхности, внутри нас и между нами – все это атомы и молекулы вибрирующие в пространстве. Хотя наш лингвистический центр предпочитает определять “себя” как индивидуальность и твердость, все же большенства из нах понимают, что мы состоим из триллионов клеток, литров воды и в конечом счете все что мы из себя представляем находится в постоянной динамической активности. Мое левое полушание научилось восприятию того, что я твердая и отдельная от остальных. Теперь же, освобожденная от ограничивающих патернов нейронной активности, мое правое полушарие смаковало принадлежость к вечому потоку. Я больше не была отдельной и одинокой. Моя душа была большой как весь универсум и радовалась удовольствию принадлежности к безграничному морю.
Для многих из нас сама мысль о себе как о жидкости или душе размером с универсум связанной с энергетическим потоком всего сущего доставляет дискомфорт. Но без способности суждения моего левого полушария, говорящего что я есть твердость, мое восприятие себя вернулось к этому естественному состоянию текучести. Явно, все мы и каждый из нас состоим из триллионов и триллионов мягко вибрирующих частиц. Мы существа живущие в упаковках с текучим содержимым и в текучем мире, где все находится в движении. Разные сущности состоят из молекул разной плотности, но в конечном итоге каждый такой пиксел состоит из электронов, протонов и нейтронов исполняющих изящный танец. Каждый пискел включая каждую йоту вас и меня и каждый пиксел пространства кажущегося растоянием между нами является атомным веществом и энергией. Мои глаза больше не могли воспринимать предметы как предметы которые были отдельным друг от друга. Наоборот, каждая из энергий перемешивались между собой. Мое визуальное восприятие больше не было нормальным. (Я сравниваю это пикселированное изображение с картинами импрессионистов).
Я была в сознании бодрствовании и моем сознании я была в потоке. Все в моем визуальном восприятии смешивалось вместе, и с каждым пикселем распространяющем энергию мы все были в массе своей вместе и в единстве. Было невозможно различить физические границы между объектами потому что все излучало подобную энергию. Это наверное сравнимо с тем, как когда мы снимаем очки или закапываем глаза – очертания становятся мягче.
В таком состоянии сознания, я не могла воспринимать трехмерность. Ни что не выделялось как более близкое или находящееся в дали. Если на входе в дверях стоял кто то, то я не могла их различить пока они не начинали двигаться. Мне потребовалось серьезное усилие чтобы понять что я могу направлять внимание на какие либо отдельные области молекул. Вдобавок, цвет не регистрировался у меня в голове как цвет. Я просто не различала разные цвета.
До этого утра, когда я еще воспринимала себя как твердость, у меня имелась способность переживать потерю – как физическую потерю через смерть или увечье, так и эмоциональную потерю, про которую говорят “сердце разбито”. Но в этом сдвинутом восприятии, для меня было невозможно ощутить как физическую потерю так и эмоциональную, потому что я не могла проживать свою отдельность или индивидуальность. Несмотря на мою нейрологическую травму, незабываемое ощущение умиротворения заполняло все мое существо и я чувствовала спокойствие.
Хотя я ликовала в своем ощущении этой связи со всем сущим, меня передергивало от осознания того, что я больше не являюсь нормальным человеком. Как можно жить на земле одной из существ человеческой расы с таким возвышенным восприятием того что каждый из нас – часть безмерного единства, и что сила жизни в каждом из нас является энергией универсума? Как я вернусь в общество, когда у меня нет малейшего страха? Я, по любым стандартам, больше не была нормальной. На свой собственный особый манер, я стала умственно больной калекой. Признаюсь, в этом было и ощущение освобождения, так и сложность для понимания того, что наше восприятие внешнего мира и наше отношение с миром это продукт разрядов циркулирующих в нейронах нашего мозга. Все годы моей жизни я действительно была продуктом своей собственной фантазии.
Когда часовщик в моем левом полушарии отключился, естественная темпоральная последовательность моей жизни за-а-аме-е-едли-и-и-ла-а-ась до скорости улитки. По мере того как мое восприятие времени сдвигалось, я чувствовала свою рассинхронизацию с пчелиным роеем, который жужжал вокруг меня. Мое сознание уносило в искривления времени, оставляя меня неспособной ни общаться, ни функционировать на хоть каком то мало-мальски допустимом уровне в социуме. Я теперь существовала между мирами. Я больше не могла установить связь с людьми вне себя, и все же моя жизнь все еще теплилась. Я была не только странным существом для всех снаружи, но и изнутри я была странным существом для себя самой.
Я себе казалась совершенно отрезанной от способности передвигать свое тело с былой моей живостью, до такой степени что казалось я больше никогда не смогу заставить это собрание клеток вести себя как раньше. До чего ж занятно было обнаружить, не смотря на то что я не могла ходить и говорить, понимать язык, читать и писать, и даже повернуть свое тело на другой бок, тем не менее я знала что я - в порядке! Теперь когда моя интеллектуальная часть левого полушария пребывала офф-лайн, она больше не препятствовала моей внутренней осознанности и пониманию того, что я являюсь удивительной силой жизни. Я знала что я теперь другая, но ни разу мой правый ум не зафиксировал для меня мысли о том что я была “с дефектом” по сравнению с собой прежней. Я просто была лучом света испускающим жизнь в мир. Вне зависимости о того было ли у меня тело или мозг, которые могли соединить меня с миром других, я видела себя клеточным шедевром. В отсутствии критицизма моего левого полушария, я воспринимала себя совершенной, цельной и прекрасной, именно такой какой я ибыла.
Вам может быть любопытно как это я все еще помню все что происходило. Я вам подскажу, что хотя я была умственно ограничена, но я не была без сознания. Наше сознание работает как множество программ действующих одновременно. Каждая программа добавляет новое измерение к нашей способности воспринимать вещи в трехмерном мире. Хотя функции моего левого полушария были утеряны, то есть у меня пропало осознание своего эго и способность видеть себя как отдельную и твердую сущность отделенную расстояниями от других, все же я сохраняла сознание и функции правого полушария, и восприятие клеток своего тела. Хотя один набор программ больше не функционировал – тот что напоминал мне момент за моментом о том кто я такая и где я живу и тд, но остальные части меня оставались в бодрствовании и продолжали пререрабатывать ежеминутную информацию. В отсутствии моего обычного левого полушария, доминирующего над моим правым полушарием, на первый план вышли другие части моего мозга. Программы которыелевое полушарие подавляло, теперь свободно работали и я больше не переживала про свои предыдущие интерпретации или восприятия. Вместе с этим сдвигом от сознания производимого моим левым полушарием и моего характера связанного с ним, в сторону доминирования функций правого полушария, проявился мой новый характер и связанная с ним новая проницательность и интуиция.
Со слов других людей, однако, я была тогда в довольно плачевном состоянии: как новорожденная, не способная понять смысл сенсорной стимуляции от окружающего физического мира. Было очевидно, что всякая стимуляция причиняла мне боль. Звук вливающийся в уши ударял по мозгу без смысла, так что когда кто-то говорил я не могла различить их голоса из все заглушающего шума окружения. С моей точки зрения все хором шумели и резонировали как разноголосое стадо беспокойных животных. Внутри моей головы я чувствовала как будто глаза мои не были больше крепко прикреплены к моему мозгу и я чувствовала что важная информация утекала куда то мимо как в щели.
Я хотела донести свою мысль: Не надо кричать громче в меня, это не помогает мне вас лучше понять! Не пугайтесь меня. Пододите ко мне поближе. Донесите до меня свою душу. Говорите медленнее. Произносите внятней. Еще раз! Пожалуйсте, еще раз! Ме-едле-е-енне-е-ей. Будьте добры со мной. Будьте безопасным пространством для меня. Видите, я раненное животное, но не тупое животное. Я в замешательстве и я уязвима. Каким бы ни был мой возраст, мои заслуги и степени, дотянитесь до меня. Уважайте меня. Я здесь внутри. Подойдите, найдите меня.
До этого утра я никогда не обдумывала возможность управления собственным спасением, лишь с тем чтобы прожить остаток своих дней инвалидом. И тем не менее, в самом центре моего существа, мой сознающий ум чувствовался настолько отделенным от моего физического тела, что я искренне верила, что я не только никогда не смогу втиснуть свою энергию обратно внутрь этой кожи, но и никогда не смогу вновь запустить причудливые связи клеток и молекул моего тела. Я чувствовала себя подвешенной между двумя мирами, захваченной между двумя крайними полюсами бытия. Для меня ад был внутри той боли которая исходила от этого раненного беспомощного тела, у которого не получалось общаться со внешним миром; тогда как рай был в сознании, парившем в бесконечном блаженстве. И все же где то в глубине во мне было ликующее существо, заинтригованное тем что я выжила!
