тюремное сознание (с)
Apr. 16th, 2014 03:32 pm![[personal profile]](https://www.dreamwidth.org/img/silk/identity/user.png){kind=small}
babusyatanyahttp://babusyatanya.blogspot.ca/2014/04/blog-post_16.html
"... Понять бы, отчего так нестерпимо банализировалась лексика. Почему позволено торжествовать словам блатного происхождения: «прогнуться», «терпилы», «мочить». Нет, вы поймите, я не проповедую пуризм! Прежде, скажу «в мое время», лагерная лексика наряду с матерной тоже вкраплялась в разговоры интеллигентов. В том числе потому, что многие интеллигенты в сталинское, да и брежневское время сидели. Они выносили из лагерей лингвистические перлы, необходимые, в частности, для описания тогдашнего бытия. Не обязательно тюремного. Понятно же было, сколько тюремности в любой советской среде.
Но в третьем тысячелетии-то, по идее, свобода вокруг. Почему же по-прежнему бытует презумпция тюремности? Мы употребляли слова «шмон», «шухер», «хипеш» с подчеркнутым отстранением, в шутку, чтобы играть с многоцветной палитрой оттенков, чтобы забавляться языковыми регистрами, несвойственными официальной культуре. Так мы противопоставляли свой идиолект языку газеты «Правда». А теперь какое же противопоставление? Теперь сама власть принимает лагерный язык как норму! Следовательно, способом обособления себя от них должна была бы, по идее, сделаться у интеллигенции в качестве оппозиционного идиолекта чистая, если угодно, аристократичная русская речь...."
Елена Калашникова
"...российская тюрьма вползает в каждого из нас, уверяя, что она — нормальна, что с ней и в ней можно жить. Отцы сидели, деды сидели, и нам нечего выпендриваться. За эти шесть лет, что я глубоко изучаю российскую тюрьму, тюрьма продвинулась далеко вперед и пустила корни там, где, казалось бы, ее быть не может. Я все чаще замечаю слова, традиции, понятия, методы общения, принятые в российской тюрьме, во всех слоях нашего общества. И прежде всего — насилие, культ насилия. Оправдание насилия тем, что иначе никак. И повсеместная вохра, неотличимая от контингента, и поощряемое стукачество, и нелепые, ничем не объяснимые ограничения — «потому что так надо». Правила такие, да.
Это и в меня вползло. Я вот при начале Майдана услышала: «Зэку геть!» И громко возмутилась — как же так? Янукович, конечно, полное ничтожество, но нельзя вменять зэку, что он зэк, когда у нас у всех уже в роду и в жизни зэки! Мой муж ответил мне твердо: «Зэка — геть». Да как же так, ты же сам бывший зэк, нельзя так говорить! Муж мне объяснил: «Тюрьма должна уйти. Из народа, из власти, из жизни. Тюрьма — это ненормально. Мы не должны ее впускать в себя». Зэки должны уйти. Вохра должна уйти. А прийти должны граждане, свободные и ответственные.
Это, как мне кажется, именно то, что сейчас со всеми нами происходит. Нас запихивают в тюрьму, в нас проращивают тюрьму, над нами ставят какие-то блаткомитеты, какие-то гопники и стремяги учат нас жизни и насаждают в нашей камере свои правила. Мы сами себя загнали в эту камеру и позволили закрыть, мы радуемся кусочку мяса в баланде, разрешенному телевизору и дополнительному матрасу за хорошее поведение и сотрудничество с администрацией. Вместо того чтобы просто выйти. Из тюрьмы и средневековья. Или хотя бы твердо помнить: это — не норма. Это — извращение."
Ольга Романова
"... Понять бы, отчего так нестерпимо банализировалась лексика. Почему позволено торжествовать словам блатного происхождения: «прогнуться», «терпилы», «мочить». Нет, вы поймите, я не проповедую пуризм! Прежде, скажу «в мое время», лагерная лексика наряду с матерной тоже вкраплялась в разговоры интеллигентов. В том числе потому, что многие интеллигенты в сталинское, да и брежневское время сидели. Они выносили из лагерей лингвистические перлы, необходимые, в частности, для описания тогдашнего бытия. Не обязательно тюремного. Понятно же было, сколько тюремности в любой советской среде.
Но в третьем тысячелетии-то, по идее, свобода вокруг. Почему же по-прежнему бытует презумпция тюремности? Мы употребляли слова «шмон», «шухер», «хипеш» с подчеркнутым отстранением, в шутку, чтобы играть с многоцветной палитрой оттенков, чтобы забавляться языковыми регистрами, несвойственными официальной культуре. Так мы противопоставляли свой идиолект языку газеты «Правда». А теперь какое же противопоставление? Теперь сама власть принимает лагерный язык как норму! Следовательно, способом обособления себя от них должна была бы, по идее, сделаться у интеллигенции в качестве оппозиционного идиолекта чистая, если угодно, аристократичная русская речь...."
Елена Калашникова
"...российская тюрьма вползает в каждого из нас, уверяя, что она — нормальна, что с ней и в ней можно жить. Отцы сидели, деды сидели, и нам нечего выпендриваться. За эти шесть лет, что я глубоко изучаю российскую тюрьму, тюрьма продвинулась далеко вперед и пустила корни там, где, казалось бы, ее быть не может. Я все чаще замечаю слова, традиции, понятия, методы общения, принятые в российской тюрьме, во всех слоях нашего общества. И прежде всего — насилие, культ насилия. Оправдание насилия тем, что иначе никак. И повсеместная вохра, неотличимая от контингента, и поощряемое стукачество, и нелепые, ничем не объяснимые ограничения — «потому что так надо». Правила такие, да.
Это и в меня вползло. Я вот при начале Майдана услышала: «Зэку геть!» И громко возмутилась — как же так? Янукович, конечно, полное ничтожество, но нельзя вменять зэку, что он зэк, когда у нас у всех уже в роду и в жизни зэки! Мой муж ответил мне твердо: «Зэка — геть». Да как же так, ты же сам бывший зэк, нельзя так говорить! Муж мне объяснил: «Тюрьма должна уйти. Из народа, из власти, из жизни. Тюрьма — это ненормально. Мы не должны ее впускать в себя». Зэки должны уйти. Вохра должна уйти. А прийти должны граждане, свободные и ответственные.
Это, как мне кажется, именно то, что сейчас со всеми нами происходит. Нас запихивают в тюрьму, в нас проращивают тюрьму, над нами ставят какие-то блаткомитеты, какие-то гопники и стремяги учат нас жизни и насаждают в нашей камере свои правила. Мы сами себя загнали в эту камеру и позволили закрыть, мы радуемся кусочку мяса в баланде, разрешенному телевизору и дополнительному матрасу за хорошее поведение и сотрудничество с администрацией. Вместо того чтобы просто выйти. Из тюрьмы и средневековья. Или хотя бы твердо помнить: это — не норма. Это — извращение."
Ольга Романова