Остров Пасхи (c)

[babusyatanya]

http://www.novayagazeta.ru/data/2009/135/17.html
Остров Пасхи: Спиной к морю, лицом к небу

Я их видел.
Винсент Шеремет. «Дар неучастия»


Они ни на что не указывают и ничего не предвещают. Ты их видишь и понимаешь, что удивляться нет смысла. Удивление — состояние недолгое. А тут можно сесть на влажный ком вулканической породы и под проникающим мелким, но очень мокрым дождем молчать и завороженно смотреть на их каменные, всегда разные лица, на их спокойные фигуры (порой очень высокие), исполненные непонятого то ли вечного ожидания, то ли принятого давно и, возможно, не ими решения, — на их сомкнутые, без улыбок, но и без угрозы губы и глаза в глубоких глазницах, которые смотрят сквозь тебя в небо над горизонтом.

Чувства мелкие и неловкие покидают тебя, и ты доверяешься Моаi (так их зовут) и охраняемому ими пространству и общаешься, свободно владея лишь одним языком — доверия к тому, что видишь и чувствуешь.

Спокойно, путник, какие твои годы! Что нового в твоих тревогах? Мы стоим здесь — кто пять веков, кто больше, неизвестно, — и не замечали, чтобы человек как-то изменился. Нас ставили одни, валили на землю другие, вновь поднимали третьи, чтобы четвертые, как и первые, могли остановиться и подумать: кто они, зачем пришли в мир. И зачем ты пришел? Может быть, удивить? Мысль о собственном масштабе и масштабе поступка определяется не тобой. Время жестоко в своих оценках. Ничего, кроме доброй памяти. Но она коротка и мало кому c ней повезло.

В мире, полном памятников успеху, попадаются знаки признательности и благодарности. Здесь нет ни тех, ни других.

Маленький остров размером в 1/6 площади Москвы Rapa nui, Pasсua, Easter Islаnd, Пасха — Божья слеза в океане. Треугольный клочок суши — письмо, посланное из глубины веков и все еще не прочитанное.

И в буквальном смысле дощечки и посохи с тысячами рапануйских иероглифов до сих пор не расшифрованы. Некоторые ученые поняли, что речь в них идет о взаимоотношениях человека и мира, женского и мужского начала, и, возможно, таят они сведения о возникновении и развитии жизни на самом удаленном от суши острове. Ронго-ронго — единственная письменность в Полинезии.

Как и откуда прибыли люди на Пасху, до сих пор предмет споров, часть ученых считают, что много (каждый трактователь предлагает свою хронологию), много веков назад — то ли до Рождества Христова, то ли тысячу лет спустя — колонисты приплыли на больших каноэ из Полинезии.

На необитаемом острове были пальмовые леса и не было животных, пригодных для еды. Они привезли с собой кур и каких-то съедобных крыс, семена и семьи. Заселение острова началось с побережья. Сильные и богатые распологались у океана.

Но население не было однородным, короткие и плотные соседствовали с высокими и худыми, белые с цветными. И моаи — разные.

Мы видели сохранившийся дом важного рапануи. Это камни, вырубленные из мягкой вулканической породы, высотой сантиметров двадцать, с круглыми и глубокими дырками, «просверленными» сверху. Основание дома — сильно вытянутый овал. Метров 8-10 в длину и метра 1,5-2 в ширину. В дырки вставлялись прутья-шпангоуты — на них крепились пальмовые ветви. Жилье использовалось только для ночлега. Спали и в естественных пещерах, но вход выкладывали маленький, чтобы, вползая в жилье, соскрести дурного духа, прилепившегося на спине.

Что мы еще знаем об их жизни? Легенды и небылицы. Пальмы они вырубили. Семена их, говорят, сжирали крысы, поэтому теперь (лет триста) их нет.

Подобие календаря как будто нашли ученые. В лучшее время остров населяло чуть не десять тысяч человек. В худшее — сто одиннадцать человек. Наверное, долгое время рапануи жили с ощущением, что они если не единственные, то уж во всяком случае главные в мире. Во всяком случае, округлый намагниченный валун они окружили каменной кладкой (напоминающей ту, что довелось видеть в городе Куско — одной из столиц инков) и нарекли «пуп земли». То, что камень притягивает железо, они не знали, железа на острове не было.

Обустроившись, кланы стали воевать друг с другом, порой закусывая побежденными.

Победители валили на землю статуи моаи, достигавшие 10 метров в высоту. А поскольку жили тесно и успех был переменным, то к открытию голландцем Якобом Роггевеном в пасхальное воскресенье, 5 апреля 1722 года, для себя и остального мира этого удивительного места великаны лежали на земле у своих платформ-оснований. На изредка посещавших Пасху кораблях прибыли обычные крысы, тараканы и болезни, а слабовооруженных туземцев стали брать в рабство и торговать ими.

К моменту «открытия» жители острова перестали ваять гигантов со странными для этого региона вытянутыми лицами (хотя и круглолицых, особенно старых, я тоже видел). Мастерская на склоне вулкана Рано Раруки имеет такой вид, как будто в один момент скульпторы бросили работу, инструменты и ушли. Что произошло, какое потрясение — неведомо.

Остались незаконченными двадцатиметровые (в шесть, считай, этажей в высоту) гиганты, частично сработанные изваяния навечно остались в горе. По зеленому склону в беспорядке стоят, вросшие в землю под разными углами — кто по грудь, кто по шею — невероятной мощи и красоты каменные фигуры.

Откуда они? Незаконченные фигуры покоятся в скалах. Рапануи вырубили их в породе. Как? Неизвестно. Можно обработать лежащую лицом вверх многотонную громадину с внешней стороны. Врубившись в гору своими каменными инструментами обработать сверху и даже с тыла. Но как отделить моаи от породы снизу и выкатить? И как доставить до места?

Почему они бросили трудиться, не узнает никто.

А может быть, и не надо.

Наш провожатый Хете Хуке, архитектор по образованию, с милой, почти извиняющейся улыбкой произнес:

— Что-то произошло.

— Что?

— Что-то серьезное.

На этом склоне десятки статуй. А всего их на острове чуть не тысяча.

Многих с помощью международного сообщества и особенно Японии вернули на место, и они стоят, как стояли, — спиной к океану. Правда, в столице (она же единственный город) Анга-Роа, после того как цунами свалил с платформы моаи, его восстановили и поставили лицом к бухте, где стоят рыбачьи лодки, куда причаливают лихтеры со стоящих на рейде редких судов и где находятся представители ВМФ Чили числом до четырех человек. У них есть и плавсредство, а вот у четырех авиаторов самолета нет. Но аэродром построили, и на него ежедневно садятся «Боинги».

— Там будет +30 и солнце. Берем шорты и майки, — сказал Витя Такнов, с которым (точнее, благодаря которому) мы пару раз в год путешествуем по дальним и редким местам.

Так и полетели, налегке. Когда дверь самолета открылась, оказалось, на дворе плотная взвесь мельчайшего дождя. Температура была бодрящей даже для тех (всех, кроме нас!), кто вышел в куртках и свитерах.

— Попали! — сказал Такнов. — Надо бы к бабке сходить. Куда ни приеду, то цунами, то землетрясение, то проливные дожди, там, где должно быть сухо и жарко… Давай, Михалыч, завтра же полетим домой.

— Витя, но если у тебя такой климатический синдром… жалко родину.

— Что там может еще быть? Темень, холод, слякоть, ноябрь-декабрь… Безопасно.

На следующий день дождь уже не висел в воздухе, а падал. Темные облака и туман добавили общению с моаи интимности, достоверности и загадочности. Как же они жили?

Историю человечества рапануи проигрывали на крохотном клочке суши. Развитие, перенаселение, уничтожение природных ресурсов, зарождение письма, культуры, войны, разрушение памятников, историческая амнезия…

Все же, несмотря на помощь «цивилизованного» мира, они выжили. Смешались, разбавились (исторических рапануев осталось 6-8 семей), но сохранились. Не разомкнули свой мир с толпой моаи, «пупом земли», изображениями рыбы с человеческой головой и человека с птичьей, таинственным письмом ронго-ронго, с песнями и танцами.

Ну, что вы! Там два ансамбля (один лучше другого) с достойными, мужественными парнями и очаровательными (вполне в пропорции) девушками поют и пляшут народные танцы с такой страстью, нежностью и мастерством, что мысль об Игоре Александровиче Моисееве возникает немедленно. Гаучо он видел и воспроизвел их танец в блестящем исполнении Льва Голованова и Бориса Санкина, а кари-кари и мататуа — не довелось.

На острове, который входит в состав Чили, почти все привозное. Даже часть четырехтысячного населения, из которого лишь половина рапануев. Электричество производится генераторами на топливе, доставленном из Чили, оттуда же газ в баллонах, еда, одежда, стройматериалы, одежда, утварь, электроника, питье… не дешево.

Воду собирают во время дождей, как и раньше. Свой батат и то, что дает море. По острову бродят лошади, их больше, чем людей, и никто на них не ездит. Так, оживляют пейзаж…

Остров Пасхи плывет по океану времени один. Непостижим и безопасен. Период войн и разрушений, произведенных людьми, там закончился. Будем надеяться. Природа почти израсходована, а люди хороши, доброжелательны. Можно считать его не только неразгаданным посланием из прошлого, но не худшей моделью будущего…

...И какое счастье, что в век всезнайства и приблизительной информации он до сих пор не расчленен объяснениями и не понят. А возможно и не будет понят никогда.

Остров Пасхи для меня мировая столица уединения. Повернутые от океана лицом в глубь пустынного острова фигуры маои не ждут новостей от далеких неведомых им соседей. Море — дорога, но не путь. Их глаза устремлены к небу, не в поисках надежды, не в ожидании помощи, а для того чтобы где-то там, в высоте, пересечься взглядами в одной точке и понять, что ты не одинок в своем одиночестве.

...
Юрий Рост

04.12.2009