идея гражданского диалога
Feb. 5th, 2016 12:52 pm![[personal profile]](https://www.dreamwidth.org/img/silk/identity/user.png){kind=small}
babusyatanyaчитать furry duck как облезлый хуй - это Freudian slip или чей ?
для осуществления нуждается в знании и владении сторонами "принципов диалога", и в признании сторонами необходимости следовать этим правилам ради возможности выработки решений совместно. Это долгий и неудобный процесс, но альтернатива ему - только насилие и подавление. Невыигрышность позиции тех кто придерживается идеи гражданского диалога в том, что их взгляд подразумевает включение всех в процесс диалога (а значит и тех, кто против такого диалога), а позиция их оппонентов - в исключении "неправильных" из диалога - вплоть до уничтожения - простые и "экономные" решения.
Логически непротиворечивая и интересная возможность избежать ловушек принципа демократического диалога обнаруживается в недавних публикациях Игоря Яковенко и Александра Рыклина
, где в контексте политических реалий и персонажей РФ 2016 рассматриваются принципы ведения диалога. Интересны обозначенные разграничения между диалогом повседневным (не жестко ориентированным по линиям репутации, допущения общих ценностей и картины мира и предположения о вменяемости оппонента) и парламентским диалогом (где стороны обязаны придерживаться четких правил в обмене высказываниями, учитывая что целью диалога является четкая цель - обеспечения совместной жизни большого числа людей организационными нормами).
Логика моральных ориентиров в условиях нехватки гражданских (разделяемых большинством общества) рациональных, легальных и нормативных.
аргументы Игоря Яковенко
Постоянное воспроизводство раскола – это та основа русской жизни, которая
делает диалог принципиально невозможным и абсолютно ненужным. Какова анатомия воспроизводства раскола?
Чумной бунт 1771 года. Сталкиваются две картины мира, между которыми непреодолимая пропасть. Есть более-менее европейски мыслящая власть, включая архиепископа Амвросия, которая считает, что чуму можно победить с помощью медицины. И основная масса населения, которая полагает, что источники чумы – это врачи и начальство. Поэтому врачей и начальство надо убивать, а от чумы избавят массовые молебны и крестный ход, в ходе которых чумные палочки понимают, что настал их звездный час. Мудрого архиепископа Амвросия, который пытался предотвратить мракобесие, естественно, удавили.
Холерные бунты 1830-31 годов. Ничего не меняется, кроме масштаба и числа жертв, которые на этот раз на порядок больше. Между лекарем Вагнером, убитым в своей постели и убившей его толпой мещан и солдат военно-рабочего батальона, расквартированного в Старой Руссе, не было противоречий интересов. Все хотели, чтобы люди не умирали от холеры. Были разные картины мира и из-за этой разницы поубивали тогда сотни, а потом и миллионы людей.
Никакого диалога между этими картинами мира нет и быть не может. Между ними пропасть. Структура этой пропасти двойная. Она пролегает между европейской и архаичной парадигмой с одной стороны и между полюсом высшей власти и массовой жизнью народа – с другой. То есть это двойной раскол: мировоззренческий и политический.
Через двести лет, в начале XXI века, размер пропасти увеличился, но структура ее изменилась. Между полюсом высшей власти и страной по-прежнему пропасть, вакуум, который в других странах заполняется гражданским обществом, плавно переходящим в парламентские формы. Но второй раскол, между архаикой и европейством, проходит уже не по оси: народ-власть, а отсекает архаичную власть, мировоззренчески слившуюся (при сохранении политической пропасти) с большинством народа, от сравнительно небольшой части русских европейцев.
Мостов между этими пропастями нет и в принципе быть не может. Диалог между Гайдаром и Макашовым в 1993 году был так же невозможен, как 163 года назад был фантастичен диспут между лекарем Вагнером и ворвавшейся в его дом толпой. Мало того, внутри тех социальных анклавов, которые этими пропастями образованы, также нет и не может быть внутреннего диалога. Нет внутреннего диалога в кругу архаичной власти. Имитируется диалог между властью и ее сторонниками. Но нет диалога и внутри европейски ориентированной оппозиции.
Первая причина – политическая. В России постоянно воспроизводится самодержавно-ордынская структура власти. Парламента в России нет и в полном смысле этого слова никогда не было. А именно парламент становится тем местом, где правила игры вынуждают идти на диалог.
Диалог между единомышленниками вещь приятная, но почти бессмысленная. Диалог между людьми, у которых нет ни одной общей ценности, также невозможен. Но именно в парламенте собираются люди с ценностями, часть из которых разнится, а часть совпадает.
Диалог между такими «частично-своими» и «частично-чужими» - это вещь крайне неприятная. В тех же социальных сетях мы с такими собеседниками предпочитаем не общаться, часто таких пользователей отправляем в бан, они нас раздражают своим вечным несогласием с нами. Парламент понуждает к диалогу с частично-своими для того, чтобы вместе набрать большинство против полностью чужих, тех, с которыми общих ценностей нет вовсе.
Яркий пример – украинская Верховная Рада, где парламентское большинство состоит из четырех фракций и, несмотря на то, что многие в Блоке Петра Порошенко любят многих из Народного фронта Яценюка чуть меньше, чем среднестатистическая кошка любит среднестатистическую собаку, им приходится договариваться, находиться в постоянном диалоге.
Украинская политическая культура сегодня выглядит, возможно, не слишком симпатично, все, что там происходит, похоже на хаос, но сквозь этот хаос явственно пробивается росток европейства. Залогом и гарантией этого европейства является парламентско-президентская республика, которая заложена в Конституции Украины. Именно эта конституция заставляет украинские элиты вести диалог друг с другом, выкручивает им руки и заставляет договариваться.
Россия в 1993 году пошла по принципиально иному пути, по пути сверхпрезидентской республики. Ельцин и его окружение, не сумев договориться с Верховным Советом (это было невероятно трудно, а начиная с какого-то момента, скорее всего и невозможно, но в этом и есть искусство политики – договариваться), просто сломал свой парламент через колено посредством танков.
Это было простое решение сложных проблем согласования интересов различных слоев населения при проведении реформ. Простые решения Ельцину и его окружению понравились, и они в дальнейшем использовали только их, что при проведении реформ, что в Чеченской войне. Помнится, было такое очень простое решение: «одним десантным полком за два часа…». Известно чем закончилось.
...
второй предпосылкой создания в стране культуры диалога должна стать ликвидация роли административного ресурса в экономике.
...
Недавно в рамках проекта «Диалоги» Открытой библиотеки в Петербурге состоялась попытка устроить дискуссию на тему «Ленин» между Львом Шлосбергом и Максимом Шевченко. Это было довольно зрелищное действо, но назвать происходящее дискуссией, а тем более диалогом, совершенно невозможно.
Что мог сказать в свое оправдание лекарь Вагнер пришедшим его убивать мещанам и солдатам, которые были убеждены в том, что именно он заражает народ холерой?
...
Вопрос выбора собеседника всегда конкретен. В парламенте человек обязан вступать в соприкосновение с носителем самых людоедских взглядов, раз уж какую-то часть сограждан угораздило проголосовать за людоеда. В работе комитетов и комиссий неизбежны контакты и с ксенофобами из партии господина Ж., и со сталинистами из КПРФ. Иначе просто невозможно отстоять интересы своих избирателей.
Совершенно иная ситуация вне парламента. Здесь выбор собеседников для политика и общественного деятеля в значительной степени является маркировкой его взглядов и влияет на его репутацию. В этом смысле «история с фотографией», на которой Михаил Ходорковский запечатлен в компании с певицей Валерией и продюсером Пригожиным, а особенно публичные объяснения МБХ, для кого-то стали причиной разочарования, а кому-то просто позволили уточнить политический портрет Михаила Борисовича.
Утверждения МБХ о том, что «проведение границы между людьми по линии «рукопожатности» - прямой путь к гражданской войне», «есть мы и они, они мочат нас, мы их», рассуждение о необходимости таким образом «строить мостики внутри расколотого общества», а также готовность пожать руку Сечину и поддержать пенсионера-судью Данилкина – все это с учетом предыдущих публикаций и заявлений Ходорковского приводит к неутешительному выводу о том, что в голове у кумира демократической общественности содержится каша, обилие которой не позволяет надеяться, что эта каша когда-либо превратится во что-либо более приемлемое.
...
Публичные дискуссии между представителями демократической оппозиции позволили бы за это время избирателю сделать осознанный выбор, и в целом увеличить протестный электорат. Не менее важен и другой результат. Подобная дискуссия может состояться лишь в том случае, если будут приняты жесткие правила ее проведения.
31 января 2016 г."
аргументы А. Рыклина
..."Тезис Александра Галича «не делить с подонками хлеба» для меня не дискуссионен ни в какой степени. Для меня это — догма. Конечно — с оговорками, конечно – с исключениями, конечно — с личными поправками. И, тем не менее, в разговор по поводу опубликованной на днях фотографии, на которой Михаил Ходорковский запечатлен рядом с певицей Валерией и продюсером Пригожиным, я посчитал невозможным не вмешаться. Учитывая, как мне представляется, огромное общественное значение этого разговора. Судя по всему, мы живем в такое время, когда очевидные и, кажется, безусловные вещи приходится проговаривать вновь и в очередной раз прибивать их гвоздями на самом видном месте.
Есть два текста, написанные по вышеозначенному поводу, которые мне кажутся важными в этом разговоре. Сначала журналист Божена Рынска на своей странице в ФБ опубликовала фактически открытое письмо Михаилу Ходорковскому, а затем Михаил Борисович ответил ей, используя тот же формат. Вот эти тексты.
Божена Рынска: «На правах младшей прочла нравоучение глубоко и нежно уважаемому МБХ.
Михаил Борисович, разрешите на правах младшего прочесть вам нравоучение. Не надо размывать линию фронта. Когда вы «фоткаетесь» с негодяями, подлецами, вы показываете всем, что и они это понарошку, и вы — понарошку. Это мол, на сцене мы — Монтекки и Капулетти, а в жизни-то мы щас пиво вместе пить отправимся. И кровь вовсе не кровь, а клюквенный сок, не плачьте, детки. И те, кто верит вам, нам и принимает все это за чистую монету, а не читку пьесы по ролям, от таких фотографий себя чувствует оплеванным. Вот я, лично я, сейчас при виде этого милого группового портрета чувствую себя обманутой в лучших чувствах. Потому что эти люди олицетворяют подлость. А вы с ними ручкаетесь. Мы всерьез ходили на Болото, на Сахарова, и страдаем мы и печалимся от того, что происходит, всерьез, а не в расчете на будущие бенефиты. Институт нерукопожатности, битья по морде негодяев, он не просто так существовал в менее подлые времена. Были грозные старцы с идеальной репутацией, чье «да вы, сударь, подлец, руки я вам не подам» было общественным приговором. Было «А вот вам, Шершавников, я руки-то и не подам». Хлипкий Новосельцев давал пощечину гебешнику Самохвалову... Представьте, чтобы Бузыкин и Новосельцев, пошумев в своих институтах о негодяях, сорвав аплодисменты, при случае вдруг, как ни в чем не бывало, сфоткались с Шершавниковым и с Самохваловым... Не знаю, донесла ли я мысль свою до вас. Но мне сейчас, сука, горько».
Михаил Ходорковский: «Дорогая Божена, благодарен Вам за внимание и совет. Понимаю причины Вашего дискомфорта — есть мы и они, они мочат нас, мы их. Любой мостик — потенциальное предательство. Недовольны и на другой стороне баррикады, но причина чуть другая — им удобна гражданская война, как альтернатива несменяемой власти. Не мирная революция, а война с болью и кровью. Это повышает барьер входа в революцию, делает его запредельным. Для решения задачи им важно, чтобы общество было фрагментировано, чтобы люди видели друг в друге врагов, чтобы накапливался потенциал недоверия. Мостик над пропастью — путь для компромисса помимо Кремля. Но у них проблема. Мы не только «политические животные», мы люди, сограждане с тысячами связей и интересов помимо политики. Вот я, например, будучи человеком из простой семьи, технарем, наконец зеком, который 10 лет не мог выбирать, на какой концерт сходить, просто люблю Валерию. Я ее слушал почти каждый день, годы. Она мне напоминала о доме, и я ей могу простить все, если ей нужно мое прощение. Когда ко мне на прием придет пенсионер Данилкин, я не буду вспоминать ему приговор, а просто помогу разобраться с его проблемой, если это будет моим делом, поскольку для меня важнее, что он мой соотечественник, чем то, что мы были по разные стороны баррикад. Такое уже было в моей судьбе. Мы фактически стояли с оружием друг против друга, а потом мне довелось помочь человеку выжить в тяжелые годы. Люди должны ощутить, что между нами, согражданами, родство. Родство помимо и вне Кремля, тогда у вождей не будет шанса. Тогда революция не обернется гражданской войной, поскольку никто не будет терять все. Но кому-то надо сделать первый шаг. Считаю, что это роль культурной элиты — построение мостиков внутри расколотого общества. А то, что мы все ошибались и еще будем ошибаться, будем в чем-то не сходиться — так это нормально. Зрелость общества меряется способностью к компромиссу. Мы, судя по этому критерию, дурные подростки. Пора вырастать!».
Любой здравый человек должен, наверное, смириться с тем, что есть вещи, которые находятся за гранью его понимания. Видимо, я не вполне человек здравый, поскольку не готов смириться с тем, что решительно не понимаю, о чем, собственно, говорит Михаил Борисович. Пойдем по порядку. Вот, Ходорковский пишет: «Понимаю причины Вашего дискомфорта — есть мы и они, они мочат нас, мы их…».
Помилуйте, Михаил Борисович! Как же можно сравнивать!? Разве вы не отсидели в тюрьме десять лет по сфальсифицированному обвинению?! Разве Путин с Сечиным не устроили вам эти каникулы, эту большую перемену в жизни? Разве узники Болотной и другие политические заключенные не стали жертвами репрессий?! Разве любое независимое гражданское движение не обречено сегодня в России быть изведенным на корню?! И наконец, уж раз Вы сами употребили термин «мочить»… Разве Бориса Немцова не убили на мосту?!
А чем отвечаем мы с Вами, уважаемый Михаил Борисович? Может, мы встали на путь террора и при каждом удобном случае пытаемся бросить бомбу в кортеж? Может, мы призываем сограждан учинить самосуд над депутатами Госдумы и развесить их вдоль Тверской? Нет! Совершенно наоборот! Вы сами говорите исключительно о «мирной революции». И я не слышал, чтобы сегодня кто-нибудь в оппозиции призывал к каким-либо другим формам протеста, кроме ненасильственных. Так как же возможно, в принципе, сравнивать эти подходы, ставить их на одну доску?..
Я не стану сейчас дискутировать с вами по поводу «барьеров входа в революцию». Это разговор профессиональный и должен вестись совсем в другом формате. Скажу лишь, что, с моей точки зрения, практика перекидывания «мостиков» к кому попало не просто не разрушает никакие барьеры, а делает бессмысленной саму идею мирной революции, поскольку размывает ее нравственную основу. Потому что такие «мостики» стирают грань между добром и злом. Между тем, что можно делать, а что – категорически непозволительно. Зло должно быть наказано. Судья Данилкин не скоро сможет прийти к Вам на прием по той простой причине, что, скорее всего, какое-то время будет отбывать наказание за совершенные им преступления. Потому что вынесение неправосудного приговора – преступление даже по ныне действующему закону.
Я заранее прошу прощения за пример, который позволю себе привести, но он мне кажется вполне уместным в контексте обсуждаемого вопроса. Я думаю, что Алексей Пичугин не стал Вас оговаривать и сел на неопределенный срок в тюрьму вовсе не потому, что безмерно Вам предан. Думаю, он просто решил, что для него важнее остаться порядочным человеком. Порядочным в общепринятом среди нормальных людей понимании этого слова. И он несомненно герой в рамках тех нравственных ценностей, которые Вы тоже, конечно, разделяете.
Те же ценности, те же моральные устои диктуют нам, что есть люди, которых надо обходить стороной, брезговать общением с ними, не подавать руки. Мы об этом договорились десятки, сотни лет назад.
29 ЯНВАРЯ 2016"
для осуществления нуждается в знании и владении сторонами "принципов диалога", и в признании сторонами необходимости следовать этим правилам ради возможности выработки решений совместно. Это долгий и неудобный процесс, но альтернатива ему - только насилие и подавление. Невыигрышность позиции тех кто придерживается идеи гражданского диалога в том, что их взгляд подразумевает включение всех в процесс диалога (а значит и тех, кто против такого диалога), а позиция их оппонентов - в исключении "неправильных" из диалога - вплоть до уничтожения - простые и "экономные" решения.
Логически непротиворечивая и интересная возможность избежать ловушек принципа демократического диалога обнаруживается в недавних публикациях Игоря Яковенко и Александра Рыклина
, где в контексте политических реалий и персонажей РФ 2016 рассматриваются принципы ведения диалога. Интересны обозначенные разграничения между диалогом повседневным (не жестко ориентированным по линиям репутации, допущения общих ценностей и картины мира и предположения о вменяемости оппонента) и парламентским диалогом (где стороны обязаны придерживаться четких правил в обмене высказываниями, учитывая что целью диалога является четкая цель - обеспечения совместной жизни большого числа людей организационными нормами).
Логика моральных ориентиров в условиях нехватки гражданских (разделяемых большинством общества) рациональных, легальных и нормативных.
аргументы Игоря Яковенко
Постоянное воспроизводство раскола – это та основа русской жизни, которая
делает диалог принципиально невозможным и абсолютно ненужным. Какова анатомия воспроизводства раскола?
Чумной бунт 1771 года. Сталкиваются две картины мира, между которыми непреодолимая пропасть. Есть более-менее европейски мыслящая власть, включая архиепископа Амвросия, которая считает, что чуму можно победить с помощью медицины. И основная масса населения, которая полагает, что источники чумы – это врачи и начальство. Поэтому врачей и начальство надо убивать, а от чумы избавят массовые молебны и крестный ход, в ходе которых чумные палочки понимают, что настал их звездный час. Мудрого архиепископа Амвросия, который пытался предотвратить мракобесие, естественно, удавили.
Холерные бунты 1830-31 годов. Ничего не меняется, кроме масштаба и числа жертв, которые на этот раз на порядок больше. Между лекарем Вагнером, убитым в своей постели и убившей его толпой мещан и солдат военно-рабочего батальона, расквартированного в Старой Руссе, не было противоречий интересов. Все хотели, чтобы люди не умирали от холеры. Были разные картины мира и из-за этой разницы поубивали тогда сотни, а потом и миллионы людей.
Никакого диалога между этими картинами мира нет и быть не может. Между ними пропасть. Структура этой пропасти двойная. Она пролегает между европейской и архаичной парадигмой с одной стороны и между полюсом высшей власти и массовой жизнью народа – с другой. То есть это двойной раскол: мировоззренческий и политический.
Через двести лет, в начале XXI века, размер пропасти увеличился, но структура ее изменилась. Между полюсом высшей власти и страной по-прежнему пропасть, вакуум, который в других странах заполняется гражданским обществом, плавно переходящим в парламентские формы. Но второй раскол, между архаикой и европейством, проходит уже не по оси: народ-власть, а отсекает архаичную власть, мировоззренчески слившуюся (при сохранении политической пропасти) с большинством народа, от сравнительно небольшой части русских европейцев.
Мостов между этими пропастями нет и в принципе быть не может. Диалог между Гайдаром и Макашовым в 1993 году был так же невозможен, как 163 года назад был фантастичен диспут между лекарем Вагнером и ворвавшейся в его дом толпой. Мало того, внутри тех социальных анклавов, которые этими пропастями образованы, также нет и не может быть внутреннего диалога. Нет внутреннего диалога в кругу архаичной власти. Имитируется диалог между властью и ее сторонниками. Но нет диалога и внутри европейски ориентированной оппозиции.
Первая причина – политическая. В России постоянно воспроизводится самодержавно-ордынская структура власти. Парламента в России нет и в полном смысле этого слова никогда не было. А именно парламент становится тем местом, где правила игры вынуждают идти на диалог.
Диалог между единомышленниками вещь приятная, но почти бессмысленная. Диалог между людьми, у которых нет ни одной общей ценности, также невозможен. Но именно в парламенте собираются люди с ценностями, часть из которых разнится, а часть совпадает.
Диалог между такими «частично-своими» и «частично-чужими» - это вещь крайне неприятная. В тех же социальных сетях мы с такими собеседниками предпочитаем не общаться, часто таких пользователей отправляем в бан, они нас раздражают своим вечным несогласием с нами. Парламент понуждает к диалогу с частично-своими для того, чтобы вместе набрать большинство против полностью чужих, тех, с которыми общих ценностей нет вовсе.
Яркий пример – украинская Верховная Рада, где парламентское большинство состоит из четырех фракций и, несмотря на то, что многие в Блоке Петра Порошенко любят многих из Народного фронта Яценюка чуть меньше, чем среднестатистическая кошка любит среднестатистическую собаку, им приходится договариваться, находиться в постоянном диалоге.
Украинская политическая культура сегодня выглядит, возможно, не слишком симпатично, все, что там происходит, похоже на хаос, но сквозь этот хаос явственно пробивается росток европейства. Залогом и гарантией этого европейства является парламентско-президентская республика, которая заложена в Конституции Украины. Именно эта конституция заставляет украинские элиты вести диалог друг с другом, выкручивает им руки и заставляет договариваться.
Россия в 1993 году пошла по принципиально иному пути, по пути сверхпрезидентской республики. Ельцин и его окружение, не сумев договориться с Верховным Советом (это было невероятно трудно, а начиная с какого-то момента, скорее всего и невозможно, но в этом и есть искусство политики – договариваться), просто сломал свой парламент через колено посредством танков.
Это было простое решение сложных проблем согласования интересов различных слоев населения при проведении реформ. Простые решения Ельцину и его окружению понравились, и они в дальнейшем использовали только их, что при проведении реформ, что в Чеченской войне. Помнится, было такое очень простое решение: «одним десантным полком за два часа…». Известно чем закончилось.
...
второй предпосылкой создания в стране культуры диалога должна стать ликвидация роли административного ресурса в экономике.
...
Недавно в рамках проекта «Диалоги» Открытой библиотеки в Петербурге состоялась попытка устроить дискуссию на тему «Ленин» между Львом Шлосбергом и Максимом Шевченко. Это было довольно зрелищное действо, но назвать происходящее дискуссией, а тем более диалогом, совершенно невозможно.
Что мог сказать в свое оправдание лекарь Вагнер пришедшим его убивать мещанам и солдатам, которые были убеждены в том, что именно он заражает народ холерой?
...
Вопрос выбора собеседника всегда конкретен. В парламенте человек обязан вступать в соприкосновение с носителем самых людоедских взглядов, раз уж какую-то часть сограждан угораздило проголосовать за людоеда. В работе комитетов и комиссий неизбежны контакты и с ксенофобами из партии господина Ж., и со сталинистами из КПРФ. Иначе просто невозможно отстоять интересы своих избирателей.
Совершенно иная ситуация вне парламента. Здесь выбор собеседников для политика и общественного деятеля в значительной степени является маркировкой его взглядов и влияет на его репутацию. В этом смысле «история с фотографией», на которой Михаил Ходорковский запечатлен в компании с певицей Валерией и продюсером Пригожиным, а особенно публичные объяснения МБХ, для кого-то стали причиной разочарования, а кому-то просто позволили уточнить политический портрет Михаила Борисовича.
Утверждения МБХ о том, что «проведение границы между людьми по линии «рукопожатности» - прямой путь к гражданской войне», «есть мы и они, они мочат нас, мы их», рассуждение о необходимости таким образом «строить мостики внутри расколотого общества», а также готовность пожать руку Сечину и поддержать пенсионера-судью Данилкина – все это с учетом предыдущих публикаций и заявлений Ходорковского приводит к неутешительному выводу о том, что в голове у кумира демократической общественности содержится каша, обилие которой не позволяет надеяться, что эта каша когда-либо превратится во что-либо более приемлемое.
...
Публичные дискуссии между представителями демократической оппозиции позволили бы за это время избирателю сделать осознанный выбор, и в целом увеличить протестный электорат. Не менее важен и другой результат. Подобная дискуссия может состояться лишь в том случае, если будут приняты жесткие правила ее проведения.
31 января 2016 г."
аргументы А. Рыклина
..."Тезис Александра Галича «не делить с подонками хлеба» для меня не дискуссионен ни в какой степени. Для меня это — догма. Конечно — с оговорками, конечно – с исключениями, конечно — с личными поправками. И, тем не менее, в разговор по поводу опубликованной на днях фотографии, на которой Михаил Ходорковский запечатлен рядом с певицей Валерией и продюсером Пригожиным, я посчитал невозможным не вмешаться. Учитывая, как мне представляется, огромное общественное значение этого разговора. Судя по всему, мы живем в такое время, когда очевидные и, кажется, безусловные вещи приходится проговаривать вновь и в очередной раз прибивать их гвоздями на самом видном месте.
Есть два текста, написанные по вышеозначенному поводу, которые мне кажутся важными в этом разговоре. Сначала журналист Божена Рынска на своей странице в ФБ опубликовала фактически открытое письмо Михаилу Ходорковскому, а затем Михаил Борисович ответил ей, используя тот же формат. Вот эти тексты.
Божена Рынска: «На правах младшей прочла нравоучение глубоко и нежно уважаемому МБХ.
Михаил Борисович, разрешите на правах младшего прочесть вам нравоучение. Не надо размывать линию фронта. Когда вы «фоткаетесь» с негодяями, подлецами, вы показываете всем, что и они это понарошку, и вы — понарошку. Это мол, на сцене мы — Монтекки и Капулетти, а в жизни-то мы щас пиво вместе пить отправимся. И кровь вовсе не кровь, а клюквенный сок, не плачьте, детки. И те, кто верит вам, нам и принимает все это за чистую монету, а не читку пьесы по ролям, от таких фотографий себя чувствует оплеванным. Вот я, лично я, сейчас при виде этого милого группового портрета чувствую себя обманутой в лучших чувствах. Потому что эти люди олицетворяют подлость. А вы с ними ручкаетесь. Мы всерьез ходили на Болото, на Сахарова, и страдаем мы и печалимся от того, что происходит, всерьез, а не в расчете на будущие бенефиты. Институт нерукопожатности, битья по морде негодяев, он не просто так существовал в менее подлые времена. Были грозные старцы с идеальной репутацией, чье «да вы, сударь, подлец, руки я вам не подам» было общественным приговором. Было «А вот вам, Шершавников, я руки-то и не подам». Хлипкий Новосельцев давал пощечину гебешнику Самохвалову... Представьте, чтобы Бузыкин и Новосельцев, пошумев в своих институтах о негодяях, сорвав аплодисменты, при случае вдруг, как ни в чем не бывало, сфоткались с Шершавниковым и с Самохваловым... Не знаю, донесла ли я мысль свою до вас. Но мне сейчас, сука, горько».
Михаил Ходорковский: «Дорогая Божена, благодарен Вам за внимание и совет. Понимаю причины Вашего дискомфорта — есть мы и они, они мочат нас, мы их. Любой мостик — потенциальное предательство. Недовольны и на другой стороне баррикады, но причина чуть другая — им удобна гражданская война, как альтернатива несменяемой власти. Не мирная революция, а война с болью и кровью. Это повышает барьер входа в революцию, делает его запредельным. Для решения задачи им важно, чтобы общество было фрагментировано, чтобы люди видели друг в друге врагов, чтобы накапливался потенциал недоверия. Мостик над пропастью — путь для компромисса помимо Кремля. Но у них проблема. Мы не только «политические животные», мы люди, сограждане с тысячами связей и интересов помимо политики. Вот я, например, будучи человеком из простой семьи, технарем, наконец зеком, который 10 лет не мог выбирать, на какой концерт сходить, просто люблю Валерию. Я ее слушал почти каждый день, годы. Она мне напоминала о доме, и я ей могу простить все, если ей нужно мое прощение. Когда ко мне на прием придет пенсионер Данилкин, я не буду вспоминать ему приговор, а просто помогу разобраться с его проблемой, если это будет моим делом, поскольку для меня важнее, что он мой соотечественник, чем то, что мы были по разные стороны баррикад. Такое уже было в моей судьбе. Мы фактически стояли с оружием друг против друга, а потом мне довелось помочь человеку выжить в тяжелые годы. Люди должны ощутить, что между нами, согражданами, родство. Родство помимо и вне Кремля, тогда у вождей не будет шанса. Тогда революция не обернется гражданской войной, поскольку никто не будет терять все. Но кому-то надо сделать первый шаг. Считаю, что это роль культурной элиты — построение мостиков внутри расколотого общества. А то, что мы все ошибались и еще будем ошибаться, будем в чем-то не сходиться — так это нормально. Зрелость общества меряется способностью к компромиссу. Мы, судя по этому критерию, дурные подростки. Пора вырастать!».
Любой здравый человек должен, наверное, смириться с тем, что есть вещи, которые находятся за гранью его понимания. Видимо, я не вполне человек здравый, поскольку не готов смириться с тем, что решительно не понимаю, о чем, собственно, говорит Михаил Борисович. Пойдем по порядку. Вот, Ходорковский пишет: «Понимаю причины Вашего дискомфорта — есть мы и они, они мочат нас, мы их…».
Помилуйте, Михаил Борисович! Как же можно сравнивать!? Разве вы не отсидели в тюрьме десять лет по сфальсифицированному обвинению?! Разве Путин с Сечиным не устроили вам эти каникулы, эту большую перемену в жизни? Разве узники Болотной и другие политические заключенные не стали жертвами репрессий?! Разве любое независимое гражданское движение не обречено сегодня в России быть изведенным на корню?! И наконец, уж раз Вы сами употребили термин «мочить»… Разве Бориса Немцова не убили на мосту?!
А чем отвечаем мы с Вами, уважаемый Михаил Борисович? Может, мы встали на путь террора и при каждом удобном случае пытаемся бросить бомбу в кортеж? Может, мы призываем сограждан учинить самосуд над депутатами Госдумы и развесить их вдоль Тверской? Нет! Совершенно наоборот! Вы сами говорите исключительно о «мирной революции». И я не слышал, чтобы сегодня кто-нибудь в оппозиции призывал к каким-либо другим формам протеста, кроме ненасильственных. Так как же возможно, в принципе, сравнивать эти подходы, ставить их на одну доску?..
Я не стану сейчас дискутировать с вами по поводу «барьеров входа в революцию». Это разговор профессиональный и должен вестись совсем в другом формате. Скажу лишь, что, с моей точки зрения, практика перекидывания «мостиков» к кому попало не просто не разрушает никакие барьеры, а делает бессмысленной саму идею мирной революции, поскольку размывает ее нравственную основу. Потому что такие «мостики» стирают грань между добром и злом. Между тем, что можно делать, а что – категорически непозволительно. Зло должно быть наказано. Судья Данилкин не скоро сможет прийти к Вам на прием по той простой причине, что, скорее всего, какое-то время будет отбывать наказание за совершенные им преступления. Потому что вынесение неправосудного приговора – преступление даже по ныне действующему закону.
Я заранее прошу прощения за пример, который позволю себе привести, но он мне кажется вполне уместным в контексте обсуждаемого вопроса. Я думаю, что Алексей Пичугин не стал Вас оговаривать и сел на неопределенный срок в тюрьму вовсе не потому, что безмерно Вам предан. Думаю, он просто решил, что для него важнее остаться порядочным человеком. Порядочным в общепринятом среди нормальных людей понимании этого слова. И он несомненно герой в рамках тех нравственных ценностей, которые Вы тоже, конечно, разделяете.
Те же ценности, те же моральные устои диктуют нам, что есть люди, которых надо обходить стороной, брезговать общением с ними, не подавать руки. Мы об этом договорились десятки, сотни лет назад.
29 ЯНВАРЯ 2016"